Полная версия опубликованного в «Доксе» текста по истории SDS от Алексея Цветкова
«Я полагал, что мне предстоит стать руководителем партшколы в интернационале “новых левых”, в который превратится наша организация “Студенты за демократическое общество” (SDS). Если желание людей носить джинсы “Levi’s” и танцевать рок-н-ролл рассматривать как знамение перемен, тогда Францию мая 1968-го можно было считать их следующим этапом. Перемены были грандиозны. SDS установило контакты с другими студенческими организациями: в Германии, Франции, Японии. Мы знали, что они такие же, как мы, и тоже находятся на гребне истории. Мы считали, что нужно создавать новый Интернационал. Понятное дело, он едва ли оказался бы работоспособным, и мечты о нем, скорее всего, были безумием. Но, с другой стороны, имелось одно направление, куда это дело вполне можно было разворачивать. Огромная популярность “Beatles”, “Rolling Stones”, Дилана и им подобных говорила нам о том, что, хотя ход будущей революции предсказать невозможно, наличие могучего и неудержимого потока, влекущего к ней, не вызывает сомнений»
Пол Буле, один из лидеров SDS и соредактор основанного в 1967 журнала «Radical America».
Критика
Если что-то не попало в кино, то этого всё равно что и не было, правда?
В фильме «Форест Гамп» и в битломанском киномюзикле «Через вселенную» есть на удивление похожие сцены. И там и там в штаб SDS («Студенты за демократическое общество») приходит протагонист, быстро выясняется, что под видом революционной борьбы здесь харизматичный лидер протеста просто соблазняет девушек и дальше следует драка между протагонистом и этим лидером.
В этих киноштампах есть своя правда. Феминистски справедливо критиковали SDS за то, что студенткам там доверяют ксерить листовки и приносить кофе лидерам, строящим из себя крутых бунтующих парней, проводящих свою жизнь в дискуссиях, агитационных путешествиях и выдумывании артистичных акций. То есть девушек часто воспринимали как фан-клуб.
Кажется, первой с такой критикой обрушилась на организацию жена её лидера Кейси Хайден. Вскоре она станет одним из важных авторов второй волны американского феминизма.
За что ещё их критиковали? В советских книгах о заграничном протесте общий тон был таков – декларация у американских студентов неплохая, но слишком расплывчатая, опоры на рабочий класс нет, ведущая роль коммунистической партии даже не упоминается и вообще их губит богемность, стихийность, опасное увлечение позой и фразой. Ненадежные пижоны. Да, они против войны и неравенства и это прогрессивно, но они принимают наркотики, наслаждаются стихийным бунтом и принципиально отрицают любую общую дисциплину, а это мелкобуржуазно.
При этом в «критических» советских книгах часто угадывалась слабо скрытая зависть по отношению к американским бунтарям, которым «столь многого не хватает».
В правой американской прессе про SDS просто писали, что это часть международного коммунистического заговора, имеющего целью разложить общество с помощью психоделиков, сексуального либертинажа, рок-н-ролла и левацких лозунгов.
Так или иначе, они были самой крупной и заметной организацией американских «новых левых» в эпоху так называемой «молодежной революции» — аналогом «Социалистического союза немецких студентов» в ФРГ или «Федерации революционной молодежи» в Турции в те же годы.
Но, давайте по порядку…
Мировоззрение
В фильме «Большой Лебовски» главный герой говорит, что он один из авторов «Порт-Гуронской декларации», базового манифеста SDS, причем первичного и более радикального варианта. Действительно, прототип Лебовски — активист Джефф Дауд, позже ставший кинопродюсером, участвовал в написании декларации и у неё действительно было два варианта – первичный, совсем радикальный и тот, что в итоге был принят, значительно смягченный компромиссными формулировками, которые должны были устроить всех активистов.
Декларацию эту начал писать лидер организации Том Хайден, когда он ненадолго попал в тюрьму за поддержку негритянского протеста в 1962.
В целом чтение этого прекраснодушного текста создает впечатление близкого будущего без национальных государств, войн и социального неравенства. И проводником в это скорое будущее является новое поколение иначе мыслящих и живущих людей, сосредоточенных в университетских кампусах.
Культ новых технологий, которые обеспечат нас всем необходимым и критика отчуждения, милитаризма и империализма.
«Новые левые» впервые заявили себя в этом манифесте уже не как идея, но как политическая сила, стремящаяся преодолеть прежние государственные границы.
Войны ведутся в интересах правящего класса при корпоративном капитализме, а значит, нужно быть против этой корпоративной элиты и её логики. А уж что предлагается вместо – реформа, системная трансформация или глобальная революция – тема для бесконечных дискуссий на студенческих сходках.
Их вело ощущение, что западное общество на глазах и с их помощью превращается во что-то совсем другое.
А во что должен превратиться реальный социализм в Москве и Пекине они не уточняли. Но все слова об осуждении «советского коммунизма» из текста декларации были на всякий случай (после бурных дискуссий) убраны, чтобы не подыгрывать американским властям в «холодной войне».
Университет провозглашался такой же базовой территорией грядущего, какой ещё недавно считался завод у классических марксистов. Впоследствии активисты SDS будут часто критиковать рабочих за то, что те утратили свою роль в истории и сдвинулись вправо. Вполне в духе Маркузе, наверное, самого авторитетного из прежних философов в тогдашней студенческой среде.
Маркузе учил их, что на смену людей с аграрным и индустриальным сознанием приходят другие люди, для которых этическая и эстетическая стороны бытия не менее важны, чем власть и собственность для прошлых поколений. И активисты SDS хотели видеть этих новых людей в зеркале.
Они хотели изобрести политику заново, перепридумать новый стиль борьбы, новый стиль жизни и даже новый тип сознания – антиавторитарный и антибуржуазный.
С одной стороны заявлялось, что «человечество нуждается в революционном руководстве», а с другой — провозглашался культ самоуправления.
Протест и сопротивление не есть тяжкая необходимость, починка государственной системы или возвращение её к её же изначально заявленным принципам. Гражданское сопротивление есть самовыражение, в котором только и проявляется ваша индивидуальность и уникальность в истории.
Радикальная организация, построенная как сеть, а не как лестница – прообраз будущего общества. Политическая борьба – незаменимая педагогика для нового поколения.
За девять лет SDS прошли в своем развитии от весьма умозрительного пафосного гуманизма к романтизации прямого столкновения с системой. От благородной утопии через дерзкий троллинг к окончательной конфронтации.
Они начали с ощущения того, что настоящей демократии ещё не было и вскоре их пафос состоял уже в том, что идеи отцов-основателей США вполне совместимы с гуманистическим социализмом, а если кого-то пугает само слово «социализм», то его можно заменить синонимом «экономическая демократия» — все не только имеют право голоса, но и являются совладельцами своих производств.
Стилем их борьбы стали массовые общественные компании, в центре которых – кампусы, а так же постоянное давление на Демократическую партию, внутри которой новые радикалы надеялись найти попутчиков и союзников.
Цель – в каждом университете свить по гнезду. Идеальное пространство – коммуна активистов, радикальная «вписка», веселый штаб.
Всё это не воспринималось всерьез, пока у них была пара десятков отделений и меньше тысячи реальных активистов по стране.
Но это быстро и неожиданно для многих изменилось.
В лучшие свои годы SDS выглядели как сеть, в конкретных местных узлах которой могли доминировать демократические социалисты, анархисты, маоисты, троцкисты, вообще «новые левые». В основе их идентичности было сочетание классовой борьбы и контркультурного бунта, но ещё важнее был поколенческий протест против старого «мира отцов», помешавшегося на потреблении и войне.
Это было первое поколение в истории мира, которому опыт родителей скорее мешал, чем помогал в социализации, настолько быстро всё менялось. По крайнее мере, такими были настроения.
Хайден
Том Хайден заложил основы их оптики и стиля. Между бесконечными студенческими сходками он поехал во Вьетнам, где демонстративно поддержал партизан Вьетконга. Расставшись с упомянутой выше первой женой в 1965, он женился на кинозвезде Джейн Фонде, которая надолго тогда присоединилась к ультралевым и приняла идею скорой революции всем сердцем.
В конце 1970-х его досье в ФБР занимало 22 тысячи страниц, уложенных в 120 коробок.
Позже он вступит в демократическую партию и там активно проявит себя в их «прогрессивной фракции». В нулевых годах будет одновременно поддерживать антиглобалистские беспорядки, сапатистских партизан в Мексике и избирательную компанию Обамы.
«Мы не можем говорить человеку, страдающему от несправедливости «Подожди!» — любил повторять он. «Любовь к обладанию – ментальная болезнь!» — объяснял он свой основной пафос в духе Эриха Фромма.
До конца жизни он продолжал эффектно троллить и бесить правых фразами, вроде «Мой целью является мирное и ненасильственное исчезновение белой расы!».
«Лето свободы»
История SDS более или менее совпадает по времени с возникновением, подъемом, радикализацией и быстрым провалом «новых левых» с 1960 по 1969. Формально после последнего съезда SDS существовали ещё четыре года, но уже распавшись на несколько никак не связанных между собой групп, соревновавшихся в радикализме действия и революционной фразе.
SDS начинались как несколько сот активистов в десятке университетов. На пике в 1969 число активистов доходило до сотни тысяч и SDS стали главной ударной силой в массовых демонстрациях, санкционированных и не очень.
Изначально организация была не особенно заметным молодежным отделением при «Лиге промышленной демократии». Лига существовала к тому времени уже полвека как мост между левыми интеллектуалами и рабочим (профсоюзным) движением. Когда-то её начинали марксисты, включая Джека Лондона. Лучшие свои времена Лига пережила в 1930-40-х во время «Нового курса» Рузвельта, но позже, в маккартистскую эпоху, стала гораздо дальше от коммунизма и демонстративно осудила его советскую версию (сталинизм).
В 1960-м «молодежка» фактически отделилась от Лиги, переименовалась в SDS, а её новый харизматичный лидер Том Хайден был отлучен от Лиги, так как слишком сильно напоминал «красного». К 1965 этот развод был оформлен окончательно.
Хоть сколько-то заметной организация стала с 1962-го. То есть с момента провозглашения Порт-гуронской декларации.
Они начали с компании против военных игрушек, открытых дебатов о сексуальной революции и психоделиках и поэтических вечеров с участием скандальных поэтов-битников. Но нужно было большое дело, которое изменит всё и даст им почувствовать себя силой в истории.
В 1963 студенты осуществили массовое хождение в народ, а именно, в южные штаты, чтобы привлечь аполитичных бедняков (прежде всего чернокожих) к участию в выборах и в управлении своими городами.
Это называлось «Лето свободы».
Цель – включить в политику людей, которые никогда не имели подобного опыта. Дать голос угнетенным. Создать альтернативные школы, которые политизировали бы их сознание и помогли бы им поверить в то, что они многое могут изменить в своей жизни сами, активно воздействуя на систему, власть, суды, требуя прав, создавая народные комитеты, организуясь, осознав свою численность и силу.
В 1964 Конгрессомпринимаются поправки, позволяющие голосовать даже тем, кто не платит «избирательного налога» (прежде всего афроамериканские и вообще малоимущие слои). В SDS воспринимают это в том числе и как свой успех. Это воодушевляет.
Идеи и книги
В том же году выходит книга «Одномерный человек» Герберта Маркузе, которая станет «библией» SDS. Выводы в ней, правда, не утешительные — компромиссы бессмысленны, система на реформируема, изменить жизнь людей и их сознание может только конфронтация и революция, но её шансы призрачны. Это увеличивает общий градус радикализма в риторике активистов. Они видят себя «малым мотором революции», который разбудит всех остальных. Они или никто.
Сам Маркузе относился к студентам весьма осторожно вплоть до 1968 и не видел в них альтернативы, более рассчитывая на партизан третьего мира (по рецепту Че Гевары «Один, два, много Вьетнамов!»), но в 1968-м, после чикагских событий даже ему показалось, что революция в США началась. Он назовет бунтующих студентов «наследниками великой социалистической традиции» и напишет знаменитое «К ситуации новых левых».
Другие книги, которыми зачитывались в SDS: автобиография Малькольма X, «Монополистический капитал» Пола Барана и Пола Суизи, «Кто правит Америкой?» Уильяма Домхоффа и «Сдерживание и перемены» Карла Оглсби (лидер SDS сменивший Хайдена) и Ричарда Шолла.
Один из самых вдохновлявших их журналов — «Ramparts». Там пишут о том, что Мичиганский университет помогает военным с антипартизанской стратегией во Вьетнаме и о тайном финансировании Национальной студенческой ассоциации («правильная» и всегда лояльная к власти студорганизация) фондами ЦРУ. В ответ в большой прессе широко обсуждается версия о том, что «Ramparts» тайно финансируется из Советского Союза.
Входит в моду расследовать сомнительную деятельность руководства своих университетов и их связи с военными и спецслужбами.
Беркли
В 1964 вуниверситете Беркли администрация попыталась прекратить их агитацию в кампусе под предлогом того, что подрывные плакаты и брошюры распространяют не студенты, а уже бывшие выпускники из SDS. Больше всего администрацию не устраивало, что они собирают пожертвования в пользу радикалов, пропагандируют кубинскую революцию, открыто предлагают подпольные (т.е. нигде не зарегистрированные, которые нельзя даже теоретически привлечь к суду) газеты.
Долгая дискуссия между администрацией и активистами о том, где заканчивается информирование и начинается пропаганда, ни к чему не привела.
После того, как одного из агитаторов Джека Вайнберга посадили в полицейскую машину, студенты окружили эту машину, сняли обувь и использовали её как трибуну, по очереди залезая на крышу и выступая оттуда. Этот митинг длился более суток, постепенно превращаясь в концерт. К студентам присоединилась певица Джоан Баез, чтобы спеть на их стихийном собрании.
В итоге администрация пошла на частичные уступки и SDS с новой силой развернули радикальную агитацию.
Так Беркли стал постоянной «столицей» студенческого радикализма. Оттуда теперь разъезжались эмиссары по всей стране, чтобы нести новый протестный стиль.
В фильме «Революция в минуту (R.P.M.)» Стэнли Крамера мы как раз видим, как такой агитатор из Беркли распространяет вольнодумство и вот студенты уже захватывают свой университет и сопротивляются полиции, выдвинув 12 требований к администрации.
Главные лозунги Беркли: «Знания – не товар и мы не товар тоже!», «Мы не хотим становиться частью машины, нам не нравятся те, кто ей владеют и управляют!».
Начиная с 1965 студенты регулярно захватывают университет. Администрация его регулярно «закрывает». В пиковые моменты число арестованных и отправленных до суда в тюрьму студентов доходит до восьми сотен.
В том же году из Беркли отчисляют за участие в волнениях студента Джерри Рубина. Вскоре он возглавит движение «йиппи» (международная молодежная партия), на флаге которого красная звезда будет украшена листьями марихуаны.
В 1966 новым губернатором Калифорнии становится Рональд Рейган, одно из его обещаний – «решить проблему Беркли». За него голосует перепуганный обыватель и вокруг него происходит консолидация правого электората.
Эмиссары из Беркли создают общедоступные «Свободные университеты» по всей стране. Там были курсы по психоделикам, современному марксизму, радикальному искусству от дадаизма до ситуационизма, антипсихиатрии и т.п. Каждый может быть как учеником, так и учителем в такой свободной школе. Беркли же был первым университетом, где подобные «свободные семинары» удалось частично интегрировать в университетскую программу.
Но в 1970-м университет снова будет на две недели занят военными после массовых беспорядков в так называемом «Народном парке».
1965 – 1967 Разворачивание успеха
В 1965 студенты выражают разочарование в «меньшем зле» президенте Джонсоне, который вопреки ожиданиям наращивает военное присутствие во Вьетнаме. Взрывной рост численности и радикализация SDS.
Всё готово к окончательному переходу от прекраснодушного реформизма к дерзкому радикализму, провоцирующему всех вокруг.
Студенты создают «Национальную конференцию для новой политики». Цель — объединить всех, кто больше не верит двухпартийной системе и готов к атаке на неё. Стратегия — поддержка «третьих кандидатов» с перспективой создания «третьей партии». На роль лидера такой «третьей партии» планировался Мартин Лютер Кинг.
17 апреля 1965 антивоенный марш в Вашингтоне собирает 25 тысяч человек. SDS – главная действующая сила. Они оказываются не только на острие антивоенного движения, но и под пристальным вниманием ФБР. Их активисты приносят на этот марш флаги Вьетконга и открыто поддерживают «ту» сторону в войне.
Конечно, их волновали и чисто студенческие проблемы. Причинами жарких дискуссий нередко становились университетские вопросы, вроде продажи алкоголя в кампусе, режима и правил работы общежитий или расовой дискриминации чернокожих студентов, но чем дальше, тем больше всё это отступало на второй план. Все видели их и они сами видели себя как новый революционный класс или по крайней мере сообщество с новой исторической миссией. Они хотели изменить всё и начиная с 1965 им казалось, что их ничто не сможет остановить в эпоху психоделиков, рок-н-ролла и массовых уклонений от военного призыва.
Недовольные соглашательской риторикой профсоюзных боссов, активисты SDS проникают на съезд крупнейшего профобъединения США (АФТ/КПП) и пытаются сорвать его, требуя от рабочих лидеров немедленно осудить вьетнамскую войну и добиваться вывода войск. Их вышвыривают из зала. Профсоюзные лидеры кричат им вслед: «Катитесь в Советский Союз!». Ещё одно разочарование в рабочем классе.
Непросто складывался и альянс с афроамериканскими активистами. В популярном апокрифе на собрании только что созданного движения «Черных пантер» (1967) кто-то из активистов СДО встал и спросил: «Что мы, белые студенты, можем для вас сделать?». На что последовал немедленный ответ: «Пойди домой, возьми пистолет своего отца и вышиби себе мозги, если хочешь помочь нам!».
Не смотря на подобные эксцессы, афроамериканское движение становится постоянным союзником SDS в массовых акциях.
Теперь их типичные акции – захват аудитории и проведение там «другой лекции» («урока свободы»), сидячая забастовка протеста, «антиуниверситет» под деревьями в парке кампуса со свободной дискуссией, совместные пикеты вместе с чернокожими и протестные пикники, на которых знакомятся друг с другом жители района, хиппи, богема и гражданские активисты.
В октябре 1967 происходят первые по-настоящему жесткие и по-настоящему массовые столкновения между SDS и полицией во время компании против военного призыва в Окленде и у Пентагона.
1968 Колумбийский университет
На этот раз зашло дальше обычного и протест вышел на новый уровень – семьсот студентов задержано, более сотни ранено, повсюду применялся слезоточивый газ.
В апреле 1968-го в Колумбийском университете Нью-Йорка студентами захвачен ряд зданий. В ответ — силовое подавление, шестеро лидеров забастовки арестованы, полсотни отчислены.
Именно в эти дни был убит Мартин Лютер Кинг и это подняло градус противостояния.
Студенты призвали на помощь афроамериканских активистов из соседнего Гарлема и такая помощь немедленно прибыла, но в ответ на это студенты правых взглядов (нашлись и такие) из «Национальной Студассоциации», которые были недовольны «хулиганскими действиями» SDS, в свою очередь оцепили захваченные леваками здания, чтобы не пропускать к ним не студенческую подмогу из черных районов. В общей сложности противостояние длилось два месяца. SDS поддержала группа Grateful Dead и явилась туда с концертом солидарности.
Несколько крупных спонсоров университета отказались делать дальнейшие вложения, потому что администрация пошла на частичные уступки протестующим и усилила самоуправление после подавления беспорядков.
Не смотря на разгон, подавление, отчисления и аресты это была относительная победа – одно из главных требований студентов выполнили: университет вышел из партнерства с обслуживающим Пентагон аналитическим центром. Была так же прекращена застройка парка в Гарлеме новым университетским корпусом.
Во время этих событий Том Хайден объявляет колумбийский университет «свободной коммуной», выдвигает лозунг «Другой университет или никакого!» и цитирует Фиделя Кастро, чтобы лишний раз потроллить правых и военных.
Непосредственный лидер этого протеста Марк Радд вскоре возглавит радикальное крыло SDS. Впрочем, начиная с этих событий, все «крылья» и «фракции» претендуют на радикальность и стараются перещеголять друг друга в революционности и отвязности.
Важно, что весной 1968 аналогичные события сотрясают университеты всей Европы вплоть до Стамбула. Активисты мечтают теперь соединиться в сеть, чтобы начать международную революцию «в сердце капитализма».
К их почти ежедневным акциям примыкают битнический поэт Аллен Гинзберг, который читает теперь свои «наркоманские» стихи на их митингах в мегафон.
SDS призывают призывников сжигать повестки и переходить на нелегальное положение, бойкотируя империалистическую войну во Вьетнаме.
Они пытаются блокировать офисы и лаборатории компаний, которые производят напалм и другое оружие для армии США.
Объявляют «десять протестных дней» и миллион студентов по их призыву не выходит на занятия, а десятки тысяч участвуют в их акциях, от артистичных пикетов до захвата аудиторий. Одни и те же люди днем стоят в пикетах, а ночью бросают «коктейли Молотова».
Над Америкой зависает призрак контркультурной молодежной революции и SDS — его главные жрецы.
Чикаго
События в Чикаго – настоящий апофеоз-финал этой истории. До гражданской войны там всё же не дошло, хотя общество и пресса были не на шутку перепуганы.
Всё это попало в документальный фильм «Холодным взором» Хаскелла Векслера.
SDS призвали всех, кто сочувствует их идеям, явиться в Чикаго и требовать там от съезда Демократической партии выдвинуть в президенты сенатора Юджина Маккарти, который обещал немедленно закончить войну, если его изберут.
Они ехали в Чикаго с пафосными призывами – освободить себя, чтобы освободить всех, открыть разум для достижения счастья и выйти за пределы прежней системы! Всё было понятно почти без слов: если ты хочешь революции и экстаза и не хочешь продолжения войны и роста неравенства – приезжай в Чикаго и бунтуй вместе с нами!
На этот призыв откликнулся Аллен Гинзберг. Он пытался медитировать в облаках слезоточивого газа на пылающих ночных улицах.
Туда же приехал Уильям Берроуз, он хвалил в «Эсквайр» тех демонстрантов, которые подготовились к файтингу, надев мотоциклетные шлемы и взяв в руки обрезки труб, чтобы дать отпор копам, а так же предлагал выдвинуть в президенты обезьяну из местного зоопарка. Его общее впечатление — «Я не верю, что они успокоятся!». В чикагском очерке он называет пять взрывных проблем: отчуждение поколений, вьетнамская война, власть денег, расовое неравенство, безнаказанная полицейская жестокость.
Туда же нелегально явился из Парижа (ему был запрещен въезд в США) драматург Жан Жене, который не хотел пропустить возможное начало новой американской революции.
И режиссер Микеланджело Антониони понял там, каким будет его новый фильм «Забриски Пойнт». Это кино начнется с десятиминутного собрания SDS под музыку «Пинк Флойд».
И знаменитый гонзо-журналист Хантер Томпсон всё это опишет в своей неподражаемой манере. Он был среди тех, кого полиция настолько сильно вдавила в витрину ресторана при «Хилтоне», что эта витрина разлетелась вдребезги.
И сценарист Терри Сазерн («Доктор Стренджлав») тоже этого не пропустит.
И даже главный советский корреспондент в США Генрих Боровик подробно опишет всю стихийность бунтарей и полицейскую жестокость в своих проникновенных репортажах о несчастной, запутавшейся и обреченной американской молодежи.
Пять дней уличных боев. Резиновые пули. Деревянные полицейские дубинки. Слезоточивый газ. Массовое костоломство. Более тысячи пострадавших. Более семисот арестованных.
О суде над зачинщиками этого бунта в 2020 вышел фильм Аарона Соркина «Дело чикагской семерки», где протестующие показаны антивоенными агнцами и идеалистами. Тома Хайдена там играет Эдди Редмейн и там он всё время спорит с лидером йиппи Эбби Хоффманом (Саша Барон Коэн).
Йиппи были вторым после SDS мобилизатором чикагских протестов. Они воплощали более контркультурную и менее студенческую сторону «молодежной революции» — тусовщики, требовавшие легализации марихуаны и отмены денег и обещавшие, если их не услышат, сбросить в водопровод тонны ЛСД, чтобы одномоментно расширить сознание всей американской нации.
Да, между йиппи и SDS действительно была типологическая разница. С одной стороны аккуратный студент, неравнодушный гуманист, который мечтает изменить систему, а с другой – стихийный лохматый неформал, который всех провоцирует и систему в принципе отрицает, воплощая собой «альтернативное сознание». При том, что лидеры йиппи тоже начинали в SDS несколько лет назад.
Не смотря на самые настоящие уличные бои в облаках слезоточивого газа за стенами Амфитеатра, в котором проходил партийный съезд демократов, сенатор Маккарти получил всего 23 процента голосов и выдвинут не был.
Всем было ясно, что даже если бы его выдвинули, левая молодежь вряд ли вошла бы с ним в Белый Дом, но по крайней мере она бы не впала окончательно во грех отчаянного радикализма, оставшись в электоральной игре ещё на некоторое время.
Мэр Чикаго демонстративно разрешает полицейским стрелять без предупреждения в «поджигателей и грабителей». Толпа молодежи скандирует «Свиньи!» везде, где выставлены полицейские цепи.
Расследователи назовут столкновения в Чикаго «мятежом полиции» в том смысле, что полицейские полностью вышли из контура дозволенного и превратились в никем не контролируемых костоломов, которые часами молотили студентов, распыляли газ и жестко паковали протестующих в автозаки, разбивая им лица. Все офицеры, обвиняемые в неоправданной жестокости, были впоследствии оправданы судом.
Почти у всех, кто там был, осталось чувство, что именно тогда в американском обществе за эти пять шумных дней нечто сломалось пополам, стало необратимым. Эпоха массовых протестов сменилась временем реального файтинга и городской партизанской войны, которая продлится до середины 1970-х.
Радикализация
SDS — единственная где-то зарегистрированная и как-то оформленная сила из всех, что стояли за массовыми чикагскими беспорядками, а значит они могли быть разгромлены именно как организация, а не просто на уровне ареста лидеров.
Те же йиппи – стихийное движение, текучее, как ртуть, а SDS можно раздавить государственным колесом или ещё лучше взорвать изнутри.
Конфронтация с системой после Чикаго обострилась до максимума, стало ясно, что всё не может оставаться как раньше и ФБР плотно занялось обнулением столь опасной организации с одной стороны, а наиболее отвязная часть активистов во главе с Бернадин Дорн решила переходить к городской партизанской войне после того как лидеры чикагского протеста получили по пять лет тюрьмы (приговор был обжалован и отменен, но это уже никого не остановило).
В конце 1960-х активно работала секретная программа ФБР «COINTELPRO» по противодействию «новым левым» и негритянским организациям. Вокруг президента Джонсона всё больше людей были уверены, что за SDS и другими леваками тайно стоят коммунистические правительства СССР, Китая или других красных стран. Их цель в этой теории заговора – начало гражданской войны в Америке, полная дезорганизация обычной жизни и прочий «хелтер-скелтер».
Вполне вероятно, что ФБР содействовали расколу в рядах SDS, чтобы превратить это массовое движение в россыпь конкурирующих политических сект.
На своем финальном съезде в 1969 SDS раскололись надвое, а потом ещё много раз. Все люто переругались по вопросу о том, что делать и с кем объединяться. Общее чувство начавшейся по всему миру молодежной революции делало всех бескомпромиссными и недоговороспособными.
SDS больше не могли оставаться общей крышей всех активистов-утопистов нового поколения, зонтичной организацией всех мечтателей, от пацифистов до бомбистов.
Спецслужбы теперь воспринимали их как прямую и массовую угрозу для внутренней безопасности США.
Их численность рекордно выросла при почти полном отсутствии общего центра управления. Теперь принадлежность к SDS могла означать что угодно. Каждая из фракций – маоисты, новые коммунисты, уэзермены – претендовали на накопленный символический капитал и по-своему видели, как создавать на базе SDS «массовую революционную партию».
Одни требовали объединиться с наиболее радикальной частью рабочего движения и убавить уличный карнавал. Другие хотели стать ещё ближе к контркультуре, йиппи и «великому отказу». Пролетарское и контркультурное крыло перестали понимать друг друга.
Третьи предлагали протянуть руку всем партизанам третьего мира.
«Должны ли американские рабочие требовать улучшения условий своего труда, если мексиканские рабочие живут гораздо хуже?» — по этому вопросу невозможно было договориться.
Кто-то поэтизировал чернокожих нарушителей закона. Кто-то предлагал строить третью партию на основе Прогрессивной Рабочей Партии. Кто-то заявлял, что время партий прошло (или ещё не пришло) и нужен широкий фронт всех, кому не нравится система.
Последней каплей стало появление на финальном съезде «Черных Пантер», которые поссорили между собой вообще всех. Часть студентов считала «Пантер» ударной силой близкой американской революции, а другая часть требовала подчинить все расовые различия задачам классовой борьбы.
Все сходились только в одном: после Чикаго настало время народной революции и на базе SDS должен возникнуть новый радикальный субъект, уже не имеющий прямого отношения к студентам.
Со съезда они разъезжались уже не членами единого поколенческого движения, но активистами разных групп.
Самой заметной и оставшейся в истории фракцией, вышедшей из SDS стали уэзермены, которых возглавила рыжая валькирия Бернардин Дорн. Это самоназвание, взятое из песни Боба Дилана («не нужен синоптик, чтобы почувствовать направление ветра»), впрочем, появилось чуть позже, сразу после съезда.
Уже через несколько недель маоисты начали агитацию на фабриках, а уэзермены совершили свой первый взрыв – разнесли чикагский памятник полицейским, погибшим во время забастовки в 1886 от анархистской бомбы (в честь тех давних событий левыми празднуется 1 мая).
Таких взрывов в банках, военкоматах, налоговых офисах и полицейских участках уэзермены устроят десятки. Кроме того, они организуют побег из тюрьмы пророку психоделии профессору Тимоти Лири, который в тот момент тоже перейдет на их сторону и будет призывать к вооруженной борьбе с «полицейскими свиньями» и напоминать, что невозможно вести переговоры и идти на компромиссы с роботами.
Харизматичная Бернардин Дорн будет распространять по всему США агитационные кассеты со словами: «Запирайте ваших детей. Закройте им уши и глаза. Ничего не поможет, потому что они не хотят быть похожими на вас. Революция началась!».
Они сложат оружие только в начале 1980-х. Про тех из них, кого так и не поймали, есть фильм «Грязные игры» с Сьюзен Сарандон.
А в другом фильме «Американская пастораль» по роману Филипа Рота бизнесмен говорит об уэзерменах 1970-х, к которым примкнула его дочь: «Они просто хотят пробить дыру в этой реальности, а под каким флагом им всё равно!»
Базовый вопрос для тогдашних «врагов общества»: эта реальность действительно стоит того, чтобы остаться целой? Что здесь тебе предложат вместо роли «пробивателя дыры»? И, конечно, в этом вопросе есть и чисто языковая уловка, уподобление «реальности вообще» и социальной системы всегда выгодно тому, что хочет эту систему сохранить, ибо достаточно комфортно в ней устроен.
Бывшие активисты SDS открыли экзистенциальное измерение в политике прямого действия. Собственно, в физически ощутимом присутствии такого измерения и заключен главный кайф социального радикализма.
В 1970-м американские войска вошли в Камбоджу и это спровоцировало всех вчерашних активистов SDS на массовый протест по всей стране. Бастовали четыре миллиона студентов. Захвачены здания в более чем четырех сотнях кампусов. Двенадцать студентов погибло от полицейских пуль. В шестнадцати Штатах на территорию кампусов понадобилось вводить национальные войска. Через несколько недель президент Никсон распорядился вывести армию из Камбоджи, потому что это слишком дорого стоило ему внутри страны. Но это была уже надгробная надпись, эпитафия на могиле только что распавшихся SDS. Последний и решительный бой.
С другой стороны, именно в 1969-70-м студенческие и школьные выступления в США достигли исторического пика.
Эту историю можно рассказывать по-разному. Как историю того, как радикалы и политические сектанты погубили массовое и перспективное движение гуманистов. Или как историю того как общая гуманистическая утопия искала себе актуальные политические формы. Или как историю о революционной ситуации, которая так и не переросла в революцию. Или как историю о том, что радикальная молодость была необходимым этапом для целого поколения будущих звезд политики, науки и культуры.
Вернемся к фильму «Большой Лебовски». «Чувак» признается там, что не только помогал Хайдену писать «Порт-гуронскую декларацию», но и был одним из «Сиэтлской семерки». Так называли в прессе попавших под суд лидеров лево-радикальной организации «Фронт освобождения Сиэтла», имевшей большие проблемы с ФБР в 1970-м и созданной харизматичным профессором-социалистом Майклом Лернером. «Сиэтлской семеркой» их окрестили по аналогии с «Чикагской семеркой».
Лернер и остальная «семерка» были вчерашними активистами SDS, которые сразу после раскола этой организации решили создавать в Сиэтле собственную «партизанскую базу прямого действия».
Ещё недавно на Западе отличить либерала от левого было очень просто. Достаточно спросить, какое десятилетие в послевоенной истории было самых важным? Либералы как правило называли 1960-е с их прекрасными надеждами и массовым энтузиазмом, а левые обычно называли 1970-е с их жесткими столкновениями, партизанской войной в городах и финальным отчаянием под звуки панк-рока.
Выходцы из SDS не давали спокойно жить «простым американцам» и провоцировали власть вплоть до самого окончания войны во Вьетнаме, а некоторые и дальше, до 1980-х, когда ФБР сдались последние и самые упрямые из уэзерменов.
Финал
SDS это целая эпоха, главный раздражитель которой — война во Вьетнаме. Когда эта война закончилась к 1975 многие бунтари чувствовали растерянность, а не торжество. Им нужно было придумывать себе теперь другой смысл жизни.
А потом эпоха «новых левых» окончательно закатилась и стала такой же легендой, как и долгая война во Вьетнаме.
Кто-то из них подался в «зеленые», решив что это самая живая из партий.
Многие ожидаемо повзрослели и стали к концу века образцовыми лево-либералами, ироничными умниками, пишущими в «Нейшн» и голосующими за «прогрессивное крыло» в демпартии или за независимых кандидатов вроде Ральфа Нейдера.
Некоторые впали в мистицизм в диапазоне от буддистского до еврейского.
Так или иначе, они сформировали портрет и создали поколенческую легенду о «бунтующем студенте 1960-х».
В 1950-х послевоенный капитализм под воздействием внутренних и внешних левых принял гораздо более мягкие, кейнсианские, «розовые» формы. Имущественное неравенство уменьшалось, доступ к образованию рос и с точки зрения здравого смысла, первое же поколение, выросшее в такой системе, должно бы эту систему как минимум уважать за то, что она дает им заметно больше возможностей, чем давала их родителям. Но здравый смысл как всегда провалился и первое же поколение объявило системе пафосную войну, выставив ей этический счёт и обвинив её в милитаризме, телевизионном отуплении, моралистическом подавлении, товаризации бытия, гендерном угнетении, классовой и расовой сегрегации, бездуховности и много в чём ещё.
В этот процесс включалось всё больше групп, объявлявших себя угнетенными и это грозило привести к необратимым изменениям. Но с середины 1970-х стратегия западных элит поменялась, капитализм стал на глазах терять прежнюю удобность и комфортность, у среднего класса добавилось финансовых проблем, неравенство снова пошло в рост и через несколько лет от «молодежной революции» мало что осталось. Панк-рок стал эпитафией этой эпохе романтической конфронтации и больших надежд.
Ретромания.
Мифы не умирают до тех пор, пока они нам нравятся. И оживлять их никогда не поздно, если это кому-нибудь нужно. В 2006 всё в том же Чикаго прошел восстановительный съезд SDS, куда приехало около двухсот студентов из разных Штатов и где конечно же присутствовали ветераны «того самого» SDS из 1960-х. Всячески подчеркивалось, что ветераны не имеют власти над молодежью, готовы к конструктивной критике и вообще здесь прежде всего для создания преемственности этого американского мифа.
Теперь на секциях воссозданной организации всё было в порядке и с феминизмом и с правами ЛГБТ и с экологической повесткой.
Мифы не умирают, но с другой стороны они навсегда привязаны к эпохе своего возникновения. В восстановительном съезде был ощутимый привкус ретромании, косплея и желания прикоснуться к легенде и поиграть в неё. Новой массовой силой восстановленные SDS не стали, оставшись просто одной из множества студенческих инициатив с леволиберальной повесткой.
Дальнейшее полевение настроений американского студенчества было связано с движением «Оккупай» и с избирательными компаниями Берни Сандерса, но «восстановленные SDS» не сыграли в этой «новой моде на социализм» заметной роли.
Нередко их сравнивают с другими молодежными протестами, например с выступлениями по призыву Навального в нынешней России. Действительно, можно найти немало общего – поколенческая солидарность, презрение к завравшемуся и заворовавшемуся миру отцов, отравленному полицейщиной и культом грубой силы/больших денег. Хотя уровень амбиций, отвязности и артистизма у SDS конечно не сопоставимый с нынешней протестной молодежью в России. Они хотели изменить человечество, став поколением перехода в новое состояние цивилизации, а не просто «не врать и не воровать».
Но самое главное отличие даже не в этом, а в самом мировоззрении. Протестная молодежь в России обычно поддерживает ценности свободного рынка и надеется на частное предпринимательство, взяв за образец нормы условной «западной демократии», раздавленные в России так и не исчезнувшими атавизмами «совка». Тогда как в SDS все были скорее против свободы рынка, капитализма, формальной и имитационной («спектакулярной») западной демократии и за бедняков, негров, рабочих, коллективистские ценности, прямое самоуправление и антиавторитарный социализм.
Алексей Цветков 